Воркутинские встречи

В Воркуте интересные встречи то и дело происходят.

Иду по пустырю между унылыми пятиэтажками Третьего района. Вдруг навстречу из-за кустов выскакивает мужик, приближается на расстояние удара и сдавленно кричит: «Курить есть? Иначе убью, бл… !»

Хорошо, что я был трезвый и благодушный и воспринял угрозу адекватно, то есть не всерьез. Мне стало смешно, и я весело ответил, что курить нет. Мужик прекратил пучить глаза, спокойно сказал: «Ничего, родной, всё нормально», — и пошел себе дальше.

* * *

В другой день иду по улице Ленина и рассматриваю выгоревшие балконы (см. фото). Уже перестал их рассматривать-фотографировать, уже прошел этот дом, как догоняет меня на велосипеде мальчик лет девяти, останавливается и говорит мне очень-очень серьезно: «Если вы интересовались той квартирой, то она горела».

Спасибо, мальчик, а я-то гадал, что же случилось 

* * *

Чуть позже фотографирую окрестности с моста, а мимо идет девушка. Совсем юная, лет 20. Мы встретились взглядами, она прошла, и я посмотрел ей вслед, потому что красивая девчонка и фотогеничная. Она обернулась, увидела мой взгляд и улыбнулась мне. Очень мило улыбнулась, не самодовольной, а доброй и открытой улыбкой одарила незнакомого встреченного мужчину. Мне понравилась такая непосредственная реакция.

* * *

В Воркуте вообще люди добрее друг к другу. То ли Север сплачивает людей (а он-таки действительно сплачивает), то ли это отголоски времен Воркутлага, но с незнакомым человеком корректны и вежливы абсолютно все (за исключением того забавного искателя покурить).

И, кстати, я ни разу не видел, чтобы водитель не пропустил пешехода. В Челябинске это почти норма — не пропустить — а там нет. И дело даже не в «лежачих полицейских», которые натыканы через каждые 50 метров у пешеходных переходов, а именно в уважительной корректности. Очень непривычной мне как жителю дикого Челябинска. Никто не психует, не сигналит, не торопится — лепота!

* * *

На следующий день встречаю на улице опрятного мужчину. Лет 60, седой, крупный, почти без зубов, но с пронзительными выгоревшими глазами. Идет навстречу, смотрит на меня и замедляет ход, словно хочет обратиться. Я тоже приостанавливаюсь, смотрю в немигающие светлые глаза. Молча задаю вопрос.

— Нет, — качает он головой. — Так… Просто мотор барахлит.

— Может, скорую вызвать?

— Не надо, — говорит дядька. — Сейчас в ломбард зайду, а потом домой, и всё нормально.

— Ну ладно, раз так. Удачи! — и прохожу мимо.

Через два шага слышу — окликает. Оборачиваюсь. Дядька смотрит на меня и спрашивает явно не из необходимости, а больше для приличия:

— Не выручишь?

— Нет, — смеюсь, — удачи пожелать могу, а выручить — нет.

— Понял, — смеется в ответ. — Хорошо.

Пожимаю протянутую руку, богато испещренную хроническими наколками, и иду дальше.

* * *

А вот этот всклокоченный гражданин подошел ко мне после того, как я его сфотографировал, и что-то спросил заплетающимся языком. Когда я его не понял, он спросил громче, показывая на фотоаппарат:

— А что это у вас за аппаратура?

— «Никон», — говорю.

— Как-как? — не понял гражданин. — «Ника»?

— «Никон».

— Ух ты, и как он используется?

— Как фотоаппарат.

— Как фотоаппарат?! Вот ни х… себе!

И побрел прочь, качая головой и что-то удивленно бормоча. Оставив меня умирать от восхищения и смеха…