Перейти к основному содержанию

Понедельник — день насмарку

История написана для Товарищества добрых некромантов.

Понедельник — день насмарку

— Правда, что ли? — она испытующе посмотрела на него. Ей очень хотелось поверить.

— Конечно, правда! — он засмеялся.

Она шмыгнула носом:

— Правда-правда?

— Правда-правда-правда! Ну чего ты на меня так смотришь? Живой я, живой! На, потрогай, если не веришь!

Она робко улыбнулась. Не то чтобы она совсем не верила, но… Мало ли. Всякое бывает. Она потрогала.

Действительно, живой.

Успокаиваясь, она вытерла последние слезы.

— Но я все-таки не понимаю, — жалобно сказала она. — Как так получилось? Нет, ты не подумай, я очень-очень рада, что ты жив, но мне просто непонятно. Мы же слышали… и я слышала, и все… по радио песенка была…

— Ты верь больше этому радио, — фыркнул он. — Они тебе такое напоют! Пойдем в сад?

Она сосредоточенно молчала и жевала травинку.

— Э-эй! — тихонько позвал он. — Пойдем?

Травинка упала на землю.

— Подожди, — сказала она. — Но это же правда! Ты ведь сидел в траве?

Он вздохнул.

— Ну, сидел.

— А за что сидел, кстати? — спросила она.

— Да ни за что, — он поморщился. — Просто так сидел. Жихарка за убийство, а я просто сидел. Ты про Жихарку не слыхала? Он старуху какую-то в печке замочил, можешь себе представить? Все нормальные пацаны в сортирах мочат, а он — в печке! Не то процентщицу, не то маклершу, хэ зэ, что за бабка, там мутная какая-то история…

— Да подожди ты, — отмахнулась она. — Скажи, ты был «совсем как огуречик»?

— Надо говорить «как огурчик», — наставительно сказал он. — Нет такого идиотского слова — «огуречик». Огурчик есть, а огуречика нет. Да, я был как огурчик. Я и сейчас еще ого-го. Кстати, пойдем в сад?

— Постой, — заупрямилась она. — «Он ел одну лишь травку, не трогал и козявку. И с мухами дружил». Ведь это тоже было?

— Ну, было, — неохотно признал он. — Только ничего не было. Мы действительно просто друзья. И козявок я не трогал. Делать мне больше нечего.

— Ты про травку не ответил, — напомнила она.

— Алё, чё за допросы! Ты следователь, что ли? Да, я ел одну лишь травку! Или две… Но я взрослый самец, мне это необходимо! Мне без травки — во!

— Извини-извини, — испугалась она. — Не горячись, пожалуйста. Я же просто хочу понять!

— Понять она хочет… Когда хотят понять, про травку не спрашивают, ясно? Это неэтично!

— Извини, я больше не буду… А про лягушек можно?

— Про лягушек — можно.

— В песенке пелось, что пришла лягушка…

— Прожорливое брюшко, — подтвердил он. — Ну, пришла. И что с того? Как пришла, так и ушла.

— «И съела кузнеца»! — в отчаянии выкрикнула она.

Наступила пауза.

Он долго изучал ее лицо, потом проронил:

— Ну и?

— Ну и вот! Пришла и съела! Мы как услышали — не знаем, куда бежать, что делать… Дед плачет, баба плачет, курочка кудахчет. Думаем, хорошо хоть, хоронить не придется, если целиком съела, а то ведь похороны кучу денег стоят… — она неловко замолчала.

— Интересное кино, — он усмехнулся. — Ладно, это все понятно. Но я-то тут при чем?

— Как это при чем, — она замялась. — Ведь съела же!

— Кого? Кузнеца?

— Кузнеца.

— А я кто?

— Как это кто. Ты кузнечик.

— Ну и какая связь?

— А что?

Он помолчал, хотя на языке вертелось.

— Дурочка ты у меня все-таки, — он ласково погладил ее по щеке. — Балда бестолковая.

Она не обиделась на его слова — просто потому, что не совсем поняла, о чем это он. Она смотрела на него и улыбалась.

— Зато ты красивая, — резюмировал он. — Пойдем в сад?

— Подожди, — улыбка ее стала напряженной.

— Что еще? — он недовольно обернулся.

— А где тогда ты был все выходные?

Кузнечик покраснел. Ну как покраснел. Он же зеленый — пожелтел, скорее. Но ему самому казалось, что он покраснел. А еще — что она это прекрасно видит.

Он ошибся. Она прекрасно видела, что он пожелтел. И даже поняла, почему. Но описывать семейную сцену в сказке, пожалуй, неэтично.

Представьте себе, представьте себе.

Такого вот конца.

1 сентября 2010 г.

 

 

Добавить комментарий